Я вцепилась зубами в его ладонь, но незнакомец даже не поморщился, словно не чувствовал боли.

— Не глупи, и я тебя отпущу. Я не сделаю тебе ничего плохого. Не дергайся, сказал!

Не глупи? Пресветлая Искра, да что же это такое?! Забрался в мою комнату, улегся на мою кровать, трогал меня…

Вспомнив, что во время пробуждения рука незнакомца была на моей груди, я застонала и дернулась, пытаясь вырваться из стальных объятий.

— Не сопротивляйся, — в его голосе вновь появились рычащие нотки. — Не сопротивляйся мне! Меня это еще больше… Проклятье!

Я снова забилась, и тут что-то во мне изменилось. Я сама стала меняться, не понимая, что происходит и как остановить происходящее. Скосила глаза и увидела, что мои босые ноги потемнели и на них появилась шерсть. И когти. Великая Пресветлая Искра!!! У меня на ногах появились когти?! У меня?!

Я замычала мужчине в ладонь, извиваясь всем телом и ощущая, что тело становится более гибким и сильным. Другим.

Он отпустил меня резко и шагнул назад, а я шлепнулась на пол. На все четыре лапы. Мужчина произнес ругательство, такое грязное, что я открыла рот, собираясь его одернуть. И зарычала.

— Хорошая кошечка, — прошептал незнакомец.

ГЛАВА 10

Шариссар

А ведь он просто хотел, чтобы она не мешала спать.

Вернулся с охоты и запрыгнул в окно. Маленькой девчонки не было, а Элея спала, свернувшись в калачик и похныкивая. Ей что-то снилось, наверное, не слишком приятное.

Он устроился на свободной кровати, но девушка мешала своими всхлипами, и паладин запрыгнул к ней. Понюхал волосы, потом лицо. Элея во сне перевернулась, прижалась к его боку, как тогда на корабле. В тот день он это вытерпел с трудом — просто пытался понять, почему от девушки так воняет светлым магистром и что следует по этому поводу предпринять. И пока она слюнявила ему шкуру, мрачно размышлял, кого бы убить. Замкнутое пространство корабля нервировало, зверю паладина здесь не нравилось. Да еще и эта девчонка с ее слезами. Он даже лизнул потом шкуру — соленая. Шариссар не помнил вкуса слез. Слишком много времени прошло с тех пор, как он их ощущал в последний раз. Может, поэтому он и остался, позволяя ей прижиматься к своему боку и сдерживая желание выпустить шипы. Они как раз пробили бы девчонке горло.

Вот и сейчас она ткнулась лицом ему в шерсть и затихла. Может, просто согрелась. Люди слишком хрупкие, их тела так уязвимы… Паладин снова втянул воздух возле ее волос. Зверь внутри его зарычал… Он загнал его поглубже и медленно лизнул кожу девушки, самым краешком языка, чтобы не поранить. Зверь уже бесновался, требуя того, что ему не позволял человек. Шариссар мотнул головой. Надо вернуться в человеческое тело.

Вздохнув, он обратился, продолжая прижимать девчонку к себе. На ней была сорочка, и она сбилась, оголяя ноги. Он провел пальцем по ее коже, чтобы снова почувствовать человеческие прикосновения. Понравилось. Тронул ее спину, потом волосы, ощущая желание сжать их в кулак и оттянуть ее голову, обнажая горло. Все-таки он пробыл в теле зверя слишком долго — паладином правили инстинкты, и они не желали слушать холодный разум. Зверю разум неведом.

Он помедлил и прижался губами к ямочке в вырезе ее сорочки. В его руках было женское тело — юное, теплое и соблазнительное, и Шариссар откровенно хотел этим телом насладиться. Ее кожа под его губами была бархатной и прохладной, и ему нравилось это сочетание. Он провел кончиками пальцев, очерчивая контур ее тела, словно срисовывая женский образ. Он хотел большего… Но она проснулась и попыталась заорать, так что пришлось закрыть ей рот. Он предпочел бы закрывать по-другому, но, кажется, девушка не настроена была играть. Совершенно. Он почти забыл, что имеет дело с невинной человеческой девушкой, а у них другие понятия.

Шариссар попытался ее успокоить, даже сказал что-то ласковое, но, видимо, этого оказалось недостаточно, потому что через несколько минут она обернулась.

Он держал ее, прижимая к себе, чтобы не дергалась, и изменения ее тела почувствовал сразу. Все же паладин слишком хорошо знал, как это происходит. Как неестественно выгибается спина, грозя сломать хребет. Как мышцы становятся литыми, словно камень, сухожилия натягиваются до дикой боли. Как ускоряется ток крови и стук сердца, а нутро выворачивается наизнанку, выпуская наружу зверя. Он отступил и изумленно уставился на хищницу, что распласталась на полу, не понимая, как собрать лапы. Элея трясла головой, и даже на звериной ее морде проглядывало такое изумление, что он снова выругался.

Огромная дикая кошка, черная, как сама Тьма, с блестящей шелковой шерстью и колючими шипами вдоль хребта. Она была просто великолепна.

— Тише, не бойся. — Паладин попытался подойти, но девчонка оскалилась и зарычала. Он остановился, не желая напугать ее еще больше.

— Хорошие зубки, я оценил. Элея, не бойся, ты просто обернулась, понимаешь? Сменила форму. Не бойся меня, я помогу…

Черная хищница выгнула спину и очень осторожно поднялась. Вскинула голову, и он снова поневоле восхитился. Первое обращение дается непросто, ведь это полное изменение всех органов чувств и восприятия. Многие скулят и катаются по земле, кто-то кружит на месте, пытаясь сориентироваться в новом теле. Элея просто стояла, чуть склонив голову и настороженно наблюдая за ним. Что удивительно, ее глаза не изменились, так и остались — синим и зеленым.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. — Паладин сделал осторожный шаг. — Я понимаю, что это трудно. Элея, ты меня слышишь?

Шагнул еще, она попятилась, а потом рыкнула и одним махом перелетела через него и выпрыгнула в окно.

— Какая шустрая, — пробормотал Шариссар. — Очень шустрое Отражение. — Он довольно усмехнулся и прыгнул, на лету меняя форму.

Элея

Звуки, запахи, цвета… Слишком много! Я никогда не ощущала их так, не знала, что мир состоит из такого множества оттенков, шорохов, сочетаний, ощущений, форм, размеров! Это была какая-то бесконечность, невообразимость, чистый восторг, туго сплетенный со страхом и непониманием.

Восторг принадлежал той новой Элее, что вырвалась на свободу. У нее были четыре мощные лапы, сильное тело, покрытое черной шерстью, и клыки, способные разодрать любого зверя на этом Рифе. Эта новая Элея ничего не боялась, она упивалась бегом и новыми ощущениями, она хотела лишь бежать еще быстрее, еще гибче, еще дальше!

Страх принадлежал Элее прежней. Которая потерялась внутри сознания дикой хищницы и не понимала, как найти дорогу обратно. Она совсем ничего не понимала, ее человеческое восприятие не могло справиться с тем многообразием новых ощущений, что воспринимали органы чувств.

Я словно раздвоилась, но чем дальше я бежала, тем меньше во мне оставалось человека и тем больше становилось зверя. Я была хищницей — дикой и свободной, мной владел азарт охоты, я мчалась куда-то сквозь прекрасный и древний лес, мимо вкусно пахнущих полей, через цветущие травы… Я почти летела, упиваясь свободой, пока кто-то сильный и совершенно беззвучный не прыгнул на меня сверху, придавливая к земле. Ярость взметнулась внутри, я попыталась вырваться, но зверь прикусил клыками мой загривок, удерживая на месте.

«Успокойся!»

Приказ прозвучал внутри головы, и я изумленно дернулась. Зверь, что меня удерживал, утробно рыкнул.

«Что происходит?» — Мысль пришла сама, но на нее ответили:

«Ты должна вернуться в человеческую форму».

«Я не понимаю как!» — Сознание билось, пытаясь найти выход и понять, что произошло.

Зверь снова зарычал, и моя хищница замерла, словно парализованная этим звуком.

«Я помогу. Расслабься».

«Я не могу расслабиться, когда мне вгоняют клыки в холку!» — рассердилась я. Он рассмеялся — я явно услышала это в своей голове.

«Так надо. Ты не владеешь своей второй формой. Расслабься. Сделай глубокий вдох. И ощути свое человеческое тело. Почувствуй руки и ноги. Каждый пальчик. Каждую часть себя. Такой, какой ты привыкла быть… Какой была всю жизнь. Сделай это, Элея!»